| Философ | Деятель | Буддолог, тибетолог, переводчик | Поэт, писатель | МК CV | Контакты | ||
|
Главная страница Философ Философия |
|||||||
|
ВОЗМОЖЕН ЛИ "АЛГОРИТМ" ОЦЕНКИ НАУЧНОСТИ
К КРИТЕРИЯМ НАУЧНОСТИ: ВОЗМОЖЕН ЛИ "АЛГОРИТМ" ОЦЕНКИ НАУЧНОСТИ
Опубликовано в сб.: «Наука в различных измерениях» / Сб. науч. тр. Второй Международной теоретико-практической конференции, посвященной памяти профессора Г. Ф. Миронова. – Ульяновск, 2010. Проблема
Предмет статьи составляет старая проблема, которая, тем не менее, продолжает, по наблюдениям автора, периодически обсуждаться в кругу коллег – историков науки: как случается, что в академической среде появляются публикации, работы, вызывающие, уже на первый взгляд, сомнение в своей научности по ряду моментов?! Значит ли это, что у редакторов и научных сообществ, поддержавших эти работы, не нашлось критериев для оценки их научности? И насколько возможно в практических целях выработать "алгоритм" оценки научности для "повседневных" ситуаций академической жизни? (Если ставить задачу, совпадающую по формулировке, но кардинально отличающуюся по масштабам от той, что решал К. Поппер, определявший критерии для выявления ненаучности в "не-повседневной" ситуации – применительно к таким высококвалифицированным ученым и гениям как К. Маркс и З. Фрейд, которые выдвигали не просто теории, но парадигмы, и которые формировали новые области знания).
В Российской Академии Наук в последнее десятилетие действует Комиссия по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований, в 2000 г. состоялся Круглый стол "Критерии научности. Наука и лженаука" (Институт философии и права СО РАН), в журнале "Науковедение" было опубликовано выступление ак. B.C. Степина "Наука и лженаука", появилось периодическое издание – бюллетени Комиссии по борьбе с лженаукой "В защиту науки". В последних зачастую лженаукой обозначают околонаучное мошенничество – буквальный обман, коммерчески ориентированные подтасовки и т.п., к которым можно применять не критерии научности, а критерии нравственности и закона. Также широко обсуждаются примеры лженауки в физико-технических и естественнонаучных областях: "торсионные" ("спинорные", "микролептонные") поля А.Е. Акимова, "дистантное взаимодействие клеток" ак. В.П. Казначеева, исследования Тонкого мира Г.Н. Дульнева, и т.д.
Сформулированные критерии научности – это, прежде всего, по ак. Е.Б. Александрову, "принцип соответствия" новых данных и гипотез с "известными бесспорными законами и фактами" (в Бюл. "В защиту науки"№1); по Пальчунову[1], это критерий фальсифицируемости, которая сама зависит от критериев доказанности (того, что опровергающий факт имеет место), что все же может сводиться к "конвенции" научной школы, отказывающейся признать существование необъясненного феномена, если оно противоречит доминирующей научной теории; по В.Н. Карповичу, это методичность (использование понятий и других форм рационального знания, особые способы работы с ними, особые способы интерпретации суждений) и воспроизводимость как установка классической науки; по формулировкам ак. B.C. Степина, понимание научности определяет интуиция ученого, в которой сплавлено, во-первых,знание "специфики предмета той или иной дисциплины", во-вторых, учет "смыслов, выражающих общие черты науки соответствующей исторической эпохи", – общие "принципы регуляции научной деятельности" состоят в том, что "все мы отличаем знания от мнений. Все считаем, что знание должно быть обосновано и доказано. Имея дело с процедурой доказательства, мы соглашаемся, что знание должно быть непротиворечиво. Мы допускаем, что научные представления могут быть уточнены и пересмотрены, но при этом понимаем, что имеется преемственность в развитии знания. Пересматривая свои представления о мире, наука не отбрасывает прежних фундаментальных теорий, а лишь определяет границы их применимости"[2].
При обсуждении проблемы критериев научности обычно вспоминают историю ее рассмотрения – критерий верифицируемости Витгенштейна, логических позитивистов Р. Карнапа и др., исходивших из веры в эмпирический базис чувственно данного, фиксируемый в "предложениях наблюдения", и из абсолютизации логических методов научного знания, затем К. Поппера, с его критерием фальсификации. Я. Хакинг[3] отметил, однако, что, при расхождении их позиций как опоры на индукцию и как опоры на дедукцию, они имели много общего – принимали естественные науки за образец рационального мышления, с идеалом довольно строгой дедуктивной структуры науки, четко различали наблюдение и теорию, контекст подтверждения и контекст открытия, считали развитие науки последовательной эволюцией в направлении к истинной теории, требовали строгой научной терминологии, верили в единство науки, в то время, как Т. Кун, сравнительно с ними, занял противоположные позиции по всем пунктам, в своих новаторских социально-исторических воззрениях на науку. Именно Кун и его последователи задали пределы относительности
И все же, по свидетельству В.А. Лекторского, "проблема эта так и не была решена, так как граница между научным и вне-научным знанием оказалась достаточно размытой"[4].
Единство критериев и различие областей
В обсуждении единых критериев научности первым делом встает вопрос о применимости их к разным областям науки, и представляется, что это самый трудный вопрос, поэтому первым в ряду критериев следует обозначить соответствие метода исследования своей области знания. Недаром, например, даже в точной эмпирической науке физике В. Гейзенберг отмечал, что «каждый закон обладает ограниченной областью применения, вне которой он неспособен отражать явления, потому что его понятийный аппарат не охватывает новые явления»[5]. Проблема разных научных областей может быть описана через вводимую Степиным концепцию «специальные картины мира» (представления каждой области о своих "фундаментальных объектах" и т.д.[6])
Основное различие всегда проводилось между естественными науками и науками о духе и обществе (по Б.В. В. Виндельбанду, «опытными науками», с номотетичным типом мышления, ориентированными на определение общих законов, и науками с идиографичным типом мышления, ориентированными на определение события). Э. Гуссерль отмечал, что естественные науки абстрагируются от соотнесенности с субъективным, а науки о духе не должны следовать тем же нормам и исключить все ценностные установки и «вопросы о разуме и неразумии тематизируемого человечества и произведений его культуры»[7]. Эту же специфику гуманитарных наук Карл-Отто Апель определил так: человек «сразу является и субъектом, и объектом науки»[8].
Хайдеггер различал: «математическое исследование природы не потому точно, что его расчеты аккуратны, а расчеты у него должны быть аккуратны потому, что его привязка к своей предметной сфере имеет черты точности. Наоборот, все гуманитарные науки и все науки о жизни именно для того, чтобы остаться строгими, должны непременно быть неточными. Жизнь тоже можно охватить как величину движения в пространстве и времени, но тогда нами схвачена уже не жизнь. <…> Естественно-научному эксперименту соответствует в историко-гуманитарных науках критика источников. <…> В исторических науках не меньше, чем в естественных, метод имеет целью пред-ставить постоянное и сделать его предметом. Предметной история может стать только тогда, когда она ушла в прошлое»[9].
Ю. Хабермас, дифференцируя методы «эмпирико-аналитических наук», с их «опорой на теоретическую установку, освобождающую от догматических связей и от вводящего в заблуждение влияния естественного жизненного интереса», и «историко-герменевтических наук, которые имеют дело со сферой преходящих вещей и простого мнения», считает, что гуманитарные науки все же, "по модели естественных наук, образуют сциентистское сознание" <…> общее представление о методе: на основе теоретической установки описывать структурированную действительность».
В эмпирико-аналитических науках устанавливаются правила и для построения теорий (гипотетико-дедуктивные связи предложений, позволяющие вывести эмпирически содержательные гипотезы и сделать прогнозы при данных начальных условиях), и для их критической проверки, смысл этого – овладение опредмеченным процессом, расширение контролируемого успехом действия. В историко-герменевтических науках теории не строятся дедуктивно,"понимание смысла вместо наблюдений прокладывает дорогу к фактам","систематической проверке предложений соответствует толкование текстов", и это – методы герменевтики. "Мир традиционного смысла открывается интерпретатору только в той мере, в какой ему при этом проясняется его собственный мир"[10], в итоге "интерпретаторы отказываются от преимуществ привилегированной позиции наблюдателя", вовлекаясь в обсуждение смысла и значимости высказываний.
Хабермас находит решение для выхода из субъективности гуманитарных подходов в интерсубъективный статус научности, опираясь на рациональность, присущую в известном смысле всем толкованиям: " В процессе понимания, а следовательно, и
оценки оснований интерпретаторы не могут не принимать во внимание стандарты рациональности, то есть те стандарты, которые они сами рассматривают как обязательные для всех участников коммуникации. <…> Поскольку в ходе рационального реконструирования выясняются условия значимости высказываний, оно может объяснить и отклоняющие ся случаи, а опираясь на этот косвенный законодательный авторитет, взять на себя и выполнение критической функции"[11].
Алгоритм
Идея автора состоит в следующем: для того, чтобы возможно было говорить о схематизации процесса оценки научного исследования до алгоритма, следует разделить проблему критериев научности и проблему критериев истинности, которые понимались как неразрывно связанные в истории вопроса о демаркации науки и не-науки (даже в случае К. Поппера, начавшего свой текст "Предположения и опровержения. Рост научного знания" с заявления об отказе о решении проблемы истинности). То, что подразумевается, – это подход, исходящий из понимания науки, обогащенного работами Т. Куна, И. Лакатоса и др., то есть рассматривающий науку в социально- историческом аспекте, как социальный институт или, по Степину, "механизм централизованной социальной памяти, которая аккумулирует практический и теоретический опыт человечества и делает его всеобщим достоянием"[12]. Под указанным углом зрения излагаемые критерии обобщают идеи, утверждившиеся в истории философии науки.
В данном значении можно считать, что предлагаемый "алгоритм" относится к предварительной стадии знакомства с научной работой, до этапа оценки ее истинности и ценности.
Поскольку исследование начинается с выделения своего предмета, а наука в целом, по заложенным еще Ф. Бэконом[13] основаниям, – на обращении к фактам, первые два критерия посвящены предмету исследования и фактам. Последующие критерии посвящены методологии и охватывают ее важнейшие принципы в плане научной области, понятийного аппарата, аксиоматики, гипотез, критического мышления, методик, парадигмы.
Алгоритм состоит в пошаговой проверке соответствия конкретной оцениваемой работы ряду критериев, которые требуются для того, чтобы оно считалось научным, и здесь приведена попытка его применения к работам одного исследователя – кандидата медицинских наук Е.Г. Яковлевой (диссертация по теме "Изучение процессов преображения человека"), научного сотрудника кафедры медицинской кибернетики Российского государственного медицинского университета (Москва). За пример взята не диссертация как более труднодоступная, но статьи Е.Г. Яковлевой, существующие в отрытом доступе в Интернете, вызвавшие уже по первому общему впечатлению сомнение в их научности у автора статьи. В рамках изложения "алгоритма" приводятся несколько примеров для анализа из полного подобными моментами текста.
1. Предмет исследования не определяет его научности – это может быть любой как физический объект, так и виртуальный, как очевидный, так и мифический объект. (В этом смысле должна быть преодолена академическая предвзятость. Могут ли быть предметом исследования Эпоха Огня, Господь Бог, Микки Маус, мысль, телепатия? Да.) Предмет определяет соответствующую ему область исследования, и главное требование к объекту, представляющему предмет исследования, – чтобы он не был фиктивным, то есть существовал, был доступен для познания в соответствующей области знания. (В этом плане "Эпоха Огня" существует как мифологема религий и эзотерики нью-эйдж ("Новой эпохи"); "Господь Бог" – как реалия религиоведения, философии и психологии религии; Микки Маус – как объект культурологии, социологии; "мысль" – предмет философии, психологии; "телепатия" – как неподтвержденный для науки, то есть фиктивный феномен, составляющий предмет психологии и психиатрии как переживание пациента, симптоматичное для психоза, бреда, шизоидного расстройства).
2. Факты, на которые опирается исследование, должны быть, в принципе, доступными для восприятия, познания любых других исследователей, – это условие принципиальной проверяемости научных гипотез. [Противоположный пример представляет Е.Г. Яковлева, ссылаясь в статье[14] на описанные Рерихами опыты, "подтверждающие силу мысли", которые "производились уже несколько веков назад. К потолку жилища укреплялись многие нити разной толщины и цвета и затем, приводя жилище в спокойное состояние, посылали мысли. Так называемая арфа духа начинала колебаться, при этом замечали, как отдельные мысли затрагивали нити определенного цвета, затем наблюдали, как могут воздействовать мысли, посланные издалека"].
3. Все основные критерии научности относятся к методологии исследования. Первое требование к методологии, дабы она была научной, – это соответствие той научной области, которая релевантна объекту[15], методология должна исходить из фундаментальных для этой области принципов, категорий и т.д. По сути, этот критерий – показатель компетентности исследователя.[ Анти-пример из статьи Е.Г. Яковлевой: "Можно провести интересный опыт, доказывающий как весомость, материальность мысли, так и важность качества мышления.(…) Доказательством материальности мысли Рерихи считали тот факт, что термометр и электрические приборы реагируют на возникновение мысли ". Здесь наблюдается перенос на категорию духа характеристик, присущих материи. Другой пример нарушения этого критерия: в работах Е.Г. Яковлевой , в целом, игнорируется специфика гуманитарной науки, в пределы которой она вторгается, когда обращается к текстам Е.И. Рерих. В подходе к текстам, письмам отсутствует герменевтический подход – они принимаются объективистски, как законы физики, по образцу естествознания.]
4. Используемый в исследовании понятийный аппарат, чтобы быть научным, должен исходить из идеалов ясности и точности[16], раскрываться через определения и т.д., – наряду с опорой на общепризнанное знание в аксиоматике это составляет условие представления автором «своего исследования в общезначимой форме»[17], что принципиально важно для науки. [Анти-пример из доклада[18] Е.Г. Яковлевой: "Земля вошла в космические области, насыщенные высокими огненными энергиями, значит, наши энергетические центры должны научиться принимать и адаптировать энергии более высоких частот". – Все используемые здесь понятия туманны и для официальной науки не общезначимы.]
5. Принимаемая за основания исследования аксиоматика (в "повседневных" ситуациях составляющая по понятным причинам близкую к 100% долю материала научных работ) обязана относиться к принятым на настоящий момент научным сообществом как доказанные фактам и теориям, то есть к действующей научной парадигме – общепризнанному знанию об исследуемой области. Все, выходящее за рамки утвержденных аксиом, обязано быть корректно доказано самим исследователем, чтобы стать научной теорией[19], или обязано быть обозначено как недоказанная гипотеза. [Анти-пример- утверждение без последующих доказательств из доклада того же автора "Роль науки в изучении процессов преображения человека" на конференции “Новая эпоха – новый человек” в Международном Центре Рерихов 10 октября 2000 года: "Работа может идти по двум основным направлениям, которые связаны с реакцией человека на притоки огненной, психической энергии, т.к. сама по себе эта энергия нейтральна, но обладает способностью усиливать те качества людей, которые в них превалируют".]
6. Выдвигаемые гипотезы, особенно в эмпирической науке (но также и в гуманитарной – в меру того, насколько эти гипотезы предполагают объективность), чтобы быть научными, должны отвечать критерию фальсификации, который, по определению К. Поппера, с достаточной точностью отличает теоретические системы наук от системы метафизических, а также от конвенционалистских и тавтологических систем[20]. Об этом же писал Кант, критикуя Платона, который «отважился пуститься за пределы его (чувственного мира) на крыльях идей в пустое пространство чистого рассудка. Он не заметил, что своими усилиями он не пролагал дороги, так как не встречал никакого сопротивления, которое могло бы играть роль точки опоры для приложения его сил, чтобы сдвинуть рассудок с места»[21]. [Анти-пример из доклада Е.Г. Яковлевой: "Высокие вибрации, передаваясь с плана на план, будут постепенно изменять и физическое тело, в физическом теле энергетическим центрам соответствуют нервные узлы и сплетения. Изменение частоты работы энергетических центров изменит частоту и характер нервных импульсов. Под их воздействием будет меняться работа всего организма, кроме того, т.к. нервные центры оказывают влияние на работу близлежащих желез, в частности эндокринных, то в результате изменится состав крови, а в дальнейшем и вся внутренняя среда человека. В чем будет выражаться изменение физического тела человека, и как это будет происходить, предстоит разобраться науке". – Поскольку все физические и психические состояния человека претерпевают изменения каждый момент, и даже у одного элемента человеческого организма имеется множество условий, от которого зависят его изменения, то тем более для множества всех составляющих организма невозможно будет проследить и выявить "постепенные изменения", которые были бы следствием именно "Высоких вибраций". В этом плане эта гипотеза не имеет никаких "запрещающих" ограничений, в терминах Поппера, или сопротивления – точек опоры", в терминах Канта. Поэтому звучит как совершенно неуместное последнее предложение Е.Г. Яковлевой "разобраться науке" в этом.]
7. Выдвигаемые гипотезы, составляющие «систему знания, объясняющую интересующее нас явление»[22], обязаны отвечать при этом принципу анти-пролиферации (не-размножения теорий и концепций без нужды, – в противовес пролиферации П. Фейерабенда), иначе – знаменитой «бритвы Оккама», или принципу методологического редукционизма, известному со времен Аристотеля, носящему в логике название «принципа достаточного основания». Его смысл состоит в том, чтобы не вводить новые гипотезы и новые гипотетические сущности, если явление объясняется уже существующими. Примером применения этого принципа является известный ответ Лапласа Наполеону, почему он ни разу не использовал в своей работе слово Бог: «Потому что я в этой гипотезе не нуждался». [Анти-пример из докладаЕ.Г. Яковлевой: " Под напором пространственного огня начинаются спонтанные приоткрытия центров (особенно страдают люди с большими накоплениями, но не осознавшие в этой жизни необходимость духовного развития). Это выражается в распространении туберкулеза, женских заболеваний, эпидемий невралгии и симптомов ревматизма". Все перечисленные случаи заболеваний уже имеют в современной науке свои соответствующие объяснения и в научном смысле не нуждаются во вводимой гипотезе.]
8. Научный метод – это отрытое критическое исследование, что подразумевает недостаточность опоры на авторитеты и требование во в сех случаях производить обоснование средствами соответствующей области знания. Подобному же открытому критическому подходу подлежит и само исследование, в свою очередь[23]. [Анти-пример из доклада Е.Г. Яковлевой, в качестве обоснования ссылающейся на Рерихов и легендарных Махатм – "Великих Учителей": "Великие Учителя свидетельствуют: неприятие огненных энергий оказывает влияние на здоровье людей. Во-первых, огненные энергии могут вносить усиление всех болезней. Во-вторых, в Агни Йоге названы огненные болезни и эпидемии, которые врачи чаще всего не замечают, т.к. они могут проявляться в виде известных нам заболеваний, например эпидемий столбняка или легочной чумы в особых формах, и изменять симптомы традиционных болезней".]
9. Научная методология строится[24] на принципах непротиворечивости[25]; аналогии, индукции (наблюдения и проверки в соответствующей данной области практике – естественно-научном эксперименте, критике источников и т.д.); дедукции, позволяющей построение прогнозов при данных начальных условиях; на нормах логического вывода; на принципе причинно-следственных отношений. Это методы концептуального типа исследования (теории понятий, или значения) и методы доктринального типа исследования (теории истины), по У. Куайну[26]. В случае гуманитарных наук особо используются герменевтические методы, требующие рассмотрения человеческой субъективности и позволяющие общезначимое толкование благодаря опоре на стандарты рациональности. Если в исследовании применяются особые, нетождественные с официально признанными в нормальной науке методологические стандарты, они должны быть отрефлексированы и внятно объяснены автором, поскольку именно такое различие порождает, по свидетельству Л. Лаудана, "несоизмеримость" и "непереводимость" конкурирующей парадигмы. [Очевидно, что в приводимой в пример статье и докладе применяются нетождественные с признанными в нормальной науке методологические стандарты. Но, судя по заявленной про-научной позиции, они не осознаются автором работ как таковые].
10. Научный метод должен признавать границы доступного познанию средствами имеющейся научной парадигмы, поскольку парадигма ограничивает круг проблем, имеющих смысл и решение, и быть готовым к «пограничным феноменам» – не отвергать их из-за того, что не укладываются в парадигму, и не урезать, чтобы их в нее «втиснуть». Этот критерий относится, возможно, к самым интересным, захватывающим ситуациям, в которых только может оказаться ученый и которые оказываются максимально плодотворными для подлинных открытий, если ученый сохранит мужество перед лицом "запредельного" (области парадигмы) и твердость выстаивания "в пределах" (области научной методологии).
[1] Ниже – по Материалам Круглого стола (Сборник "Критерии научности. Наука и лженаука", Новосибирск, 2000).
[2] B.C. Степин. Наука и лженаука // Науковедение, №1. 2000. - http://vivovoco.rsl.ru/VV/JOURNAL/SCILOG/STEPIN1.HTM
[3] Хакинг Я. Представление и вмешательство. Начальные вопросы философии естественных наук. - М., 1998. - С. С. 17-22.
[4] Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001. - С. 39-40.
[5] См.: Гейзенберг В. Шаги за горизонт. М., 1987. - С. 202-204.
[6] Впрочем, Степин, настаивая на специфике областей,упоминает и о возможности концепции одной области «выступать в роли куновской парадигмы, и в функции образца для других научных дисциплин» как «образец продукта». - Степин B.C., Горохов ВТ., Розов М.А. Философия науки и техники. Учебное пособие для высших учебных заведений. М., 1996. - http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Science/Step/09.php
[7] Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Введение в феноменологическую философию // Вопросы философии, 1992. № 7. - С. 138-139.
[8] Апель К.-О. Трансформация философии. М., 2001. - С. 235-236.
[9] Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993. - С. 41-45.
[10] Хабермас Ю. Познание и интерес // Философские науки. 1990. № 1. С. 90-97. - С. 93-94.
[11] Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб., 2000. - С. 49-51.
[13] Бэкон объявил: "Кто ставит перед собой задачу не высказывать предположения и бредить, а открывать и познавать <…> тому надо все искать в самих вещах"; "Если бы среди нас был кто-нибудь, кто отвечал бы нам на вопросы о фактах природы, то открытие всех причин и завершение наук было бы делом немногих лет". (Новый Органон, или Истинные указания для истолкования природы // Бэкон Ф. Сочинения: В 2 т. М., 1977-1978. - http://lib.guru.ua/FILOSOF/BEKON/nauka1.txt)
[14] Агни йога о перспективах развития науки - http://www.forumy.ru/awakening1/view.php?dat=20031029111430_1
[15] М. Полани определял требования достоверности как точности и релевантности для данной системы знания как глубины. (Полани М. Личностное знание на пути к посткритической философии. М., 1985. - С. 197- 198).
[16] Копнин П.В. приводил в в пример «Начала» Евклида как первую в истории строгую научную систему, имевшую ярко выраженную логическую структуру, и эта структура основывалась на первоначальном введении определений. (Копнин П.В. Гносеологические и логические основы науки. М., 1974.) Локк говорил о "ложном и призрачном употреблении неясных либо обманчивых терминов", которое "ломает либо засоряет трубы, по которым знание распределяется для общественной пользы и добра человечества": "Когда люди все время употребляют слова неопределенного и неточного значения, они не способны отличать в своих собственных суждениях истинное от ложного, достоверное от вероятного, совместимое от несовместимого". (Локк Дж. Опыт о человеческом разумении // Локк Дж. Соч.в 3-х т. Т.1. М.: Мысль, 1985). Ч.С. Пирс, исходивший из введенного еще Декартом требования к идеям, чтобы они были ясными, продолженного попыткой Лейбница свести качество отчетливости понятий к возможности "ясного постижения всего того, что содержится в определении" и из требования логиков, определявших ясную идею как ту, "которая постигается таким образом, что она будет опознаваться всякий раз, когда будет встречаться, и притом так, что ни одна другая идея не будет ошибочно приниматься за нее", сам стремился в своих прагматистских позициях к "ясности, более высокой, чем "отчетливость" логиков". (Пирс Ч.С. Избранные философские произведения. Пер. с англ. М.: Логос, 2000. - С. 266-270) По Куайну: "В идеале более смутные понятия требуется определять в терминах более ясных, с тем чтобы максимально увеличить ясность, и менее очевидные законы следует доказывать, исходя из более очевидных, с тем чтобы максимально увеличить достоверность". (Куайн У.В.О. Слово и объект. Пер. с англ. М: Логос, Праксис, 2000. - С. 368).
[17] Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001. - С. 38-40.
[19] И в этом выражается важнейшая характеристика научности, данная еще Аристотелем: "Научность (episteme) — это доказывающий, [аподиктический], склад" (Аристотель. Сочинения: Б 4 т. М., 1983.- Т. 4. С. 175), а также важнейший критерий верифицируемости, осмысленный еще Декартом, Бэконом, Ньютоном и теоретически разработанный логическими позитивистами.
[20] Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983. - С. 236-239.
[21] Кант И. Критика чистого разума. М.: Наука, 1999. - С.57.
[22] По Копнину, "первым отличительным признаком науки может быть указание, что она «является знанием, основанным на фактах и организованным таким образом, чтобы объяснять факты и решать проблемы». (Копнин П.В. Гносеологические и логические основы науки. М., 1974. - С. 308-309)
[23] О консенсусе и дебатах писал Л. Лаудан, напоминая о лейбницианском идеале, состоящем в том, что все дебаты относительно фактического положения дел (mattersoffact) могли быть беспристрастно разрешены привлечением соответствующих правил доказательства. (Лаудан Л. Наука и ценности // Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада. Хрестоматия. Сост., перевод A.A. Печенкина. М., 1966. – С. 306-307).
[24] При том, что, по замечанию B.C. Степина, "Исследователь может не осознавать всех применяемых в поиске нормативных структур, многие из которых ему представляются само собой разумеющимися. Он чаще всего усваивает их, ориентируясь на образцы уже проведенных исследований и на их результаты". (Степин B.C., Горохов ВТ., Розов М.А., 1996).
[25] Поппер утверждал: "Противоречивая система не выделяет никакого собственного подмножества из множества всех возможных высказываний. Аналогичным образом нефальсифицируемая система не в состоянии выделить никакого собственного подмножества из множества всех возможных «эмпирических» высказываний (всех сингулярных синтетических высказываний". (Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983. - С. 236-239).
|
|||||||
|
Просьба в случае цитирования статей и др. текстов делать ссылку на сайт.
|
|||||||
