Эпоха Бакулы Ринпоче - Буддология, история буддизма - Буддолог, тибетолог, переводчик

- Я учился в прославленном монастыре Тибета Дрепунг, в котором и получил свою степень геше лхарамба (доктора буддийских наук. - МК). Тогда в 1930-е годы разразилось коммунистическое чистилище и последовавшие за ним разрушения, и новости об этих событиях достигли далекого Тибета, в котором вместе с нами обучались многие студенты из Бурятии и Монголии. В Тибет начали поступать сведения о том, что в этих областях мира монахов выбрасывают из монастырей, пытают и убивают, жгут святые сутры и разрушают древнюю буддийскую культуру. Естественным образом это стало причиной безмерной обеспокоенности не только потому, что пропадали сами эти области, но и потому что многих людей в Тибете тоже страшило подобное неопределенное будущее.

У монголов ещё с XIX века появились пророчества об особой роли Бакулы Римпоче. «Чтобы освободиться от страданий надо поклоняться Бакуле!», - писал в «Золотой книге» Дава Дамдин. Сейчас удивительно читать в монгольском «предсказании» конца XIX века, в котором с поразительной прозорливостью предрекалось, как будет разрушена Дхарма в Монголии и как через 70 лет потом придёт Бакула Ринпоче и её восстановит[1]. В 1890г. была написана танка, где в традиционной композиции изображения Будды и 16 стхавир (архатов) центральное место занимает Бакула, а Будда перемещён в пространство над его головой [2] – совершенно необычный сюжет, выражающий необычайное почтение к этому образу. – совершенно необычный сюжет, выражающий необычайное почтение к этому образу.. В 1890г. была написана танка, где в традиционной композиции изображения Будды и 16 стхавир (архатов) центральное место занимает Бакула, а Будда перемещён в пространство над его головой – совершенно необычный сюжет, выражающий необычайное почтение к этому образу.

После войны в СССР была объявлена политика свободы религии, что привело к открытию в 1946-м году первого после разгрома системы бурятских буддийских монастырей дацана - Иволгинского. В него начали возвращаться некоторые бывшие ламы, уцелевшие в период репрессий и получившие разрешение со стороны властей. Другие бывшие ламы, вышедшие из лагерей, хотя поддерживали связь с дацаном, поселились в своих деревнях, занялись какой-то деятельностью в колхозах, и только близкие люди и КГБ знали об их продолжающейся религиозной практике – как это было с ламой, врачом, художником Жимба Жамцо Цыбеновым в курорте Дарасун или ламой Будой в Алханае и другими. К этим ламам обращались сельчане за советом, за помощью, лечением и иногда - за руководством на буддийском пути. В 50-е годы вернулись калмыки на свои земли, но до 89-го года, как и тувинцы, так и не получили разрешения на создание своей буддийской общины, так что по всем своим религиозным нуждам им приходилось ездить в Бурятию, в ту же Иволгу. В Москве и Ленинграде в то время академическое руководство разрешило возродить буддологию, но оказалось, что уже некому было ее реально возрождать, кроме приехавшего на свои последние 3 года жизни в Россию из Индии тибетолога Юрия Рериха, давшего толчок к посильному обучению в советских условиях новой плеяды востоковедов. К востоковедению же обратился и вышедший из лагеря по амнистии буддийский подвижник из Кижинги Бидья Дандарон, начавший работать в открывшемся в Улан-Удэ филиале Института общественных наук Сибирского отделения Академии наук СССР. Со временем, туда же, в тибетский сектор Института были приглашены и наиболее образованные бывшие ламы - Цыбенов, Бадмаев, Ямпилов.

Публикации буддологических работ, особенно переводы текстов и открывшаяся возможность знакомства с англоязычной литературой дали толчок интересу к буддизму в кругах интеллигенции в центре России – в основном, со стороны студентов и выпускников университетов. В частности, значение имело восстановление преподавания тибетского языка и других востоковедческих дисциплин на Восточном факультете Ленинградского университета. Начали возникать круги интересующихся буддизмом. Во время приезда в командировку Б. Дандарона в Ленинград несколько молодых людей стали его учениками, а другие впоследствии сами предприняли поездки в Бурятию в поисках духовного Учителя - так появились ученики-европейцы у Б. Дандарона, Готавона, Ж.Ж. Цыбенова, Буды и других бурятских лам. Это было начало подпольного буддизма в СССР.

Итак, официальная буддийская церковь считалась возрожденной, проводились молебны, на праздники в дацан собирались верующие, - в особенности, старого поколения, кому нечего было бояться и терять. И с этого времени и вплоть до падения советского государства порядок сохранялся именно таким: религия официально разрешалась как некий социальный феномен, имеющий свои особые формы бытования в виде обрядов и ритуалов в отведенных для этого местах, но жестко запрещалась как пропаганда, как живое проникновение идей в души масс, и, соответственно, не поощрялось реальное (не, выхолощено-формализованное) религиозное образование, широкие проповеди, контакты с подлинными буддийскими Учителями, вдохновляющие религиозные события.

- Падение Тибета и последовавший за этим (в 1959 году - МК) отток тибетских беженцев в Индию был следующим фактором, отбросившим (далеко) назад буддийскую культуру. Однако, хотя это принесло несказанные страдания самому тибетскому народу, последовавшее расселение тибетцев в различных частях Индии помогло до некоторой степени восстановить тибетский буддизм и культуру, а позже многие тибетские Учителя посетили западные страны ради передачи там буддийского учения. Распространение буддизма на Западе - это очень важное достижение XX века, которое может иметь далеко идущие последствия. И у меня тоже было несколько таких возможностей (отправиться на Запад), но я не поехал, поскольку никогда в действительности не испытывал сильного интереса к этому. Однако, когда представилась возможность отправиться в Россию, я за нее ухватился. Это может звучать странно, но я всегда страстно стремился попасть туда.

«Ринпоче приехал в октябре 1968-го года. Я принимал участие в его встрече в Москве, а встречал его Хамбо-лама Гомбоев. Почему хамбо-лама сам поехал Его встречать? Потому что это был первый приезд в СССР высокого иерарха тибетского буддизма. Мы его встретили в Москве и сразу прилетели в Улан-Удэ. Было очень много верующих из всех районов, из Читинской области. По прибытию в Улан-Удэ он провел богослужение в Иволгинском дацане. Создалась большая толчея, все хотели получить от него благословление. Когда Он сел в машину и двинулся в сторону аэропорта, то у нас машина не могла проехать. … Потом Хамбо-лама мне сказал, что это очень хороший признак проявления чувств верующих, и что так и должно быть. (…) Человек он очень скромный, ведет себя не предвзято. У нас была проблема, чем его кормить. Мяса он употребляет очень мало, больше растительное, овощное. Чуть-чуть ел бозы, вот и все. (…) Я думаю, что Его приезд способствовал приезду Далай-ламы. Почему? Потому что Он был Учителем Далай-ламы. Вскоре он стал председателем Комитета по делам меньшинств парламента Индии. Он занимался политикой, хотя и монах, отчего Ему очень близка старая гвардия: Махатма Ганди, Индира Ганди. Я думаю, Его личная заслуга огромна. Хотя у нас еще и оставались монахи, которые знали каноны, которые их соблюдали, ведь именно Он и оказывал им практическую помощь, как монах монахам. А во-вторых. Он перерожденец, поэтому сам Его приезд служил сильным моральным фактором».

По словам бабушки Даши-молон из деревни Новая Иволга: она сама с пяти лет начала молиться – тогда-то весь народ верующий был, а с 1946-го года Иволгинский дацан открыли и весь бурятский народ здесь молился, и, когда сюда Бакула Римбошэ приехал, то все … про это знали, все шли в Иволгинский дацан. «А он объяснял, как молиться надо Арьябале. Вот так - будто передо мной сидит, как ты сидишь, и я ему молюсь: "ОМ-МАНИ-ПАДМЭ-ХУМ". Очень простая молитва… Но только про себя думать не надо, Римпоче говорил, - про всех надо подумать, хоть бы скотина, хоть бы волки, кто живой лишь существует на свете, - и так молиться, от души, за всех, кто есть. В моей душе осталось так: много чего надо делать, чтобы Бурханом стать - ничего надо не жалеть, ничего себе не хватать и худого думать не надо. - Так говорил нам Бакула Римпоче».

Цырен-Дулма Ирдынеевна Ирдынеева, готовившая еду для Ринпоче в первые приезды, вспоминала о его непритязательности и том счастье, которую ей доставляло служение святому человеку. Бабушка Цырендулма Дожиевна Санданова рассказывала, как Ринпоче вдохновил лам Иволгинского дацана, которые на свои сбережения создали большую статую Будды Шакьямуни из папье-маше – и она сама ездила по вечерам после работы в больницы из города в дацан, чтобы помогать, резать бумагу. До сих пор она ясно помнит уроки святого Учителя: «Бакула Ринпоче давал наставления, как практиковать Дхарму на работе, дома, в повседневных делах, - о том, что вера должна быть чистой. Не надо злословить, сплетничать, надо читать мантры «Мани», глубоко верить, не завидовать. Заниматься добродетельными делами. Помнить о десяти неблагих поступках. Надо знать, что не от количества преподносимых денег зависит благая карма и добродетели. И на этом не надо успокаиваться. Все зависит от глубокой веры, чистой веры. Телом, речью, умом надо зарабатывать добродетели. … Обездоленных, страдающих надо жалеть и им помогать».

Значительный статус Римпоче заставил советские власти задуматься о возможности использования его ради своих политических целей. СССР имел свои интересы в азиатском регионе. Азиатские страны, и Индия в их числе, имели свою заинтересованность в советской поддержке и "борьбе за мир" (незадолго перед этим Индия перенесла конфликт с КНР, а сложные отношения с Пакистаном всегда оставался для нее актуальной проблемой.) С точки зрения же буддистов, и особенно буддийских монахов, действительная работа по устранению конфликтов и достижению мира отвечала важнейшим принципам буддизма. Так на перекрестке всех интересов и посредством активной деятельности ряда буддийских монахов, прежде всего Бакулы Римпоче, возникла международная организация "Азиатская Буддийская Конференция за мир", учредившая штаб-квартиру в Улан-Удэ и на долгие годы «зонтиком» закрывшая, защитившая буддизм в коммунистических странах.

Из интервью с Бакулой-Римпоче: «Я был членом Парламента Индии в те времена. Думаю, что факт моего пребывания членом Парламента в равной степени сыграл большую роль, потому что без этого, будучи обычным монахом, я бы не смог въехать в коммунистический СССР. Кроме того, даже если бы я и был способен въехать, то как простой монах смог бы сделать очень немногое. Я считаю, что в то время как для русских (властей - МК) могло быть полезно мое сотрудничество с их системой, также и я в равной степени получил выгоду от этого соглашения. Что касается причин для моего приезда в Россию, то я никогда не интересовался политикой и идеологией русских. Моим единственным интересом и заботой был буддизм, и я был уже подготовлен к тому, чтобы ради достижения контактов с народами Бурятии и Монголии принять здесь некоторые установления. И я бы не нанес урона своим базовым демократическим ценностям, тем более что я приезжал сюда из свободной Индии. Буддисты России и Монголии хорошо знали о линии преемственности Бакулы и потому принимали меня по высшему рангу. То, что я был членом Парламента Индии, дружественной страны, делало мое положение более официальным и обеспечивало обычной там любезностью, сопровождавшей таких персон, навещавших Россию в те дни. И хотя вначале я был нерешителен и довольно осторожен в своих взглядах и выражении их, спустя какое-то время я хорошо разобрался в этой системе и чувствовал себя вполне свободно. Так, мое соблюдение базовых монашеских правил, вегетарианская диета, отсутствие вечерней трапезы, непринятие алкоголя продолжалось без нарушения. Это все оказалось необычными привычками как для современных русских (Ринпоче говорит здесь о современных российских бурятах, подчеркивая отличие от бурят прошлых буддийских поколений. - МК) так и для современных монголов, - в равной степени. Но я мог отвергнуть то, что было для меня неудобно. Здесь почувствовать себя уверенно мне помог опыт с китайцами. Я посещал Тибет как глава индийской государственной делегации с целью вручить приглашение Его Святейшеству Далай-ламе и Его Святейшеству Панчен-ламе на празднования 2500-го Будда Джаянти (дня рождения, Пробуждения и Паринирваны Будды - МК) - Это было в 1955. Китайская Красная армия к этому времени проникла в Тибет и уже установила там свой жесткий контроль. Во время одного официального собрания я выступил с суровой и резкой речью, призывающей тибетцев защищать их культуру».

По рассказам лам, помнящих жизнь Иволгинского дацана в 70-80-е годы: начиная с конца 60-х для всех лам дацана, «а особенно стариков - людей, которые искренне верили и ничем "сопутствующим" вере не страдали, он был олицетворением сохранности буддизма в другой стране. И хамбо-лама Гомбоев, и Дармадуди-лама, и Эрдынеев хамбо-лама поддерживали как бы реномэ Бакулы Римпоче как духовного Учителя всех бурятских лам. Любой приезд Римпоче воспринимался как праздник, как возможность приобщиться к чему-то сокровенному, святому. Именно он многим передал обеты возвел: гелонга (полные монашеские), гецула (неполные монашеские), генена (мирянина), рабчжунга (базовые обеты мирянина и обет полного целомудрия, обычно принимаемые перед принятием монашеских обетов). Он был как бы общим коренным Учителем для многих из лам и активно поддерживал в них обоюдную ответственность друг перед другом. Тогда еще оставались люди, которые в детстве когда-то изучали в монастырях-дацанах буддийскую этику, философию - и они в своих деревнях проводили ритуалы, помогали людям советами. (…), и каждый из них стремился встретиться Римпоче и рассказать о насущных проблемах деревни. Таким образом Римпоче становился аккумулятором всех сведений о Бурятии.

«Как мне казалось, Советский Союз был полон надежд и энергии. Впечатляло равенство между людьми в удовлетворении основных нужд людей. Но с другой стороны, мне больно было смотреть здесь на утрату моральных ценностей, привычку к беспробудному пьянству и на разрушение культуры. Религиозная свобода, которой коммунисты похвалялись в то время в СССР, была ничем другим, как показухой и лишь несколькими монастырями и монахами, - это был показ обломков. Но, в конце концов, даже он был хорошим жестом, который счастливо помог людям сохранить некоторого рода связь с прошлым. Кроме того, некоторые монахи в то время, такие как достопочтенный Жимба Жамцо (Цыбенов - МК), который восстановил и позднее возглавил Цугольский монастырь, являлись истинно квалифицированными ламами и были полны знаний. Их вклад в буддизм безмерен.

(в ответ на вопрос о встречах с людьми:) Я вспоминаю здесь в этой особой связи свое краткое знакомство с Б. Дандароном. Хотя он был заметным человеком в те трудные дни и не стал в деталях говорить мне о своих знаниях и опыте, я был тронут его великой решимостью и преданностью Дхарме. Он подвергся гонениям и встретился лицом к лицу с тяготами, связанными с тем, чтобы быть верующим. Я больше узнал о нем и о его практике буддизма Ваджраяны позже - от его многих учеников, которым я позднее передавал учения в Москве, Санкт-Петербурге (тогда Ленинграде), Улан-Удэ и в разных местах бывшего СССР. Другой человек (из русских подпольных буддистов. – МК), которого я вспоминаю, это пожилая русская женщина Октябрина Волкова. Она была ученым-санскритологом и преданной последовательницей буддизма вплоть до своего последнего часа. Я навещал ее дома в Москве буквально за несколько дней до ее смерти.

Дост. Жимба Жамцо Цыбенов, упомянутый Бакулой Ринпоче как лама высшей квалификации, был одним из нескольких человек в Бурятии того времени, которые были способны по достоинству понимать содержание религиозных визитов Ринпоче. Когда Римпоче навещал Иволгинский дацан, дост. Жимба Жамцо всегда пребывал там все дни учения и общался с тибетским ламой из Ладака на старотибетском языке. Это не современный разговорный язык, его старый бурятский монах не изучал никогда и не знал, но это тот язык тибетских буддийских книг – философских трактатов, йогических руководств, которые Жимба Жамцо читал всю жизнь сызмала до последнего дня и на котором сам писал буддийские сочинения. Для Жимба Жамцо Цыбенова в эти десятилетия Бакула Ринпоче стал основным Учителем, а Бакула Ринпоче после ухода из жизни «дедушки Жимбы» в ответ на запрос о перерождении своего ученика неожиданно ответил: рай Сукхавати. Именно в архиве Ж.Ж. Цыбенова обнаружился краткий текст, составленный на тибетском языке об учениях, переданных Бакулой Ринпоче в Иволге и Агинском:

Список полученных из уст Достопочтенного Драгоценного Бакулы передач духовных наставлений (Драгоценный Бакула – Сын Будды): Духовное Прибежище; «[100] божеств райской обители Радости» (Тушиты) в связи с «Кладезем невообразимой любви» (молитва ламе Цонкапе – «Мигцема». – МК) ; Соцерцание и начитывание [мантры] Ваджрасаттвы; Соцерцание и начитывание [мантры] Самаяваджры; Способ практики Четырехрукого Авалокитешвары; Длинное дхарани Авалокитешвары и «Мани»; Хвала По(тале??); Быстроосуществляющая; Коренной текст по тренировке ума в Махаяне; Сущность океана дисциплины; Краткий ритуал Сутры Будды медицины; Молитва о благой деятельности; Спонтанная практика помысла; Рассеивание препятствий; Краткое изложение переноса сознания в связи с практикой открытия дверей в высшие земли. Эти передачи и передача краткой спонтанной практики духа (Пробуждения – бодхичитты. – МК) были получены. Также получил краткую передачу моления о долгой жизни Достопочтенного Драгоценного Бакулы.

«Я помню приезды Бакулы Ринпоче начиная с 70-х годов. Когда ожидался приезд, эта новость сообщалась верующим. Тогда такие сообщения проходили не через радио или телевидение - обычно хамбо-лама собирал всех лам и объявлял, что такого-то числа приезжает Бакула Римпоче, и просил, пусть они сообщают всем районам о приезде. Обычно, когда Бакула Римпоче посещал Бурятию, это было связано с его участием в АБКМ. Наши власти тогда, конечно, ценили его не за то, что он очень много знает или является святым, а за то, что он мог быть полезен для проведения нашей коммунистической пропаганды и политики в буддийском мире Азии. (…) А верующим что нужно было? Они получали благословления и были счастливы такой возможности увидеть великого Учителя. Для лам он передал посвящения: Жигжэда, Дамдина, Тары, Авалокитешвары, Минтугвы ... Это в программу входило раньше - тоже хамбо-лама собирал лам и говорил: "Вот, приезжает Бакула-Римпоче, что будем просить у Учителя, каких учений?"»

(ответ) «Я думаю, все-таки многие практиковали. Тогда были еще старые ламы, было у кого спрашивать. Но это, конечно, все чисто индивидуально. Перед началом посвящения всегда спрашивалось: "Хотите вы получать посвящение или нет? Будете ли практиковать?" Учитель говорил: "Если не сможете делать, тогда можете уйти." Но никто же не уходил. Так получали посвящение и потом уже относились к Бакуле Римпоче как к коренному Учителю этой тантры. Наставления, которые Бакула Римпоче передавал ламам в Иволгинском дацане, давались в сжатом виде. Обычный распорядок его программы во время приездов был такой: с 9 утра учение в храме, обед с участием Хамбо-ламы, ширетуя, умзада и других таких чинов, а с обеда встречи в городе по АБКМ и т.п. И потом приходили люди - верующие, спрашивали про будущее, про перерождение умерших. Все верили в Бакулу Римпоче, его приездов ждали с нетерпением.

«На протяжении многих лет, что я провел в АБКМ, у меня были возможности встречаться не только с буддийскими лидерами из разных стран, но также часто мне выпадала честь встречаться с лидерами других религий. Эта внутри-религиозная дискуссия, которую я продолжаю до сего дня, оказалась наиболее плодотворной. Именно в этом контексте в результате наших приложенных усилий удалось добиться приезда Его Святейшества Далай-ламы в Россию и Монголию, что помогло осуществить надежды и чаяния многих людей в этих странах. Я всегда чувствовал, что одно только присутствие буддийского монаха, а в особенности, монаха такого высокого уровня, как Далай-лама, - это само по себе великое благословление и источник вдохновения. И я убежден, что эти визиты (Его Святейшества) и его учения, которые последовали, представляют из себя основную причину возрождения буддийской веры в этих странах, потерявших свою культуру не столь давно. Как я это понимаю, буддийская культура в этих странах была подобна растениям, нуждающимся в воде для того, чтобы снова начать расти и цвести».

Цван-лама из Кижинги, обычно участвовавший в ритуальной части, то есть подготовке посвящений, описал те посвящения, в которых участвовал: каждый раз это был какой-нибудь «ванг долгой жизни, например, в 1982 году - Белой Тары, и еще посвящение в практику почитания Гуру (гуру-йогу), а в 1988 году - ванг Дамдина и медицинский ванг Ютогбы, очень редкий ванг, который мало кто может дать». К разговору о возможном влиянии на лам общения с Ринпоче, Цван-лама признался, что Ринпоче «давал советы настоятелю и Хамбо-ламе – а у простых лам был и языковой барьер», и вообще, хотя Ринпоче мог бы дать совет, если бы ламы о чем-то спросили, но, как сказал Цван-лама: «Что мы могли спросить? Чтобы возникли вопросы, надо заниматься постоянно. А простые вопросы можно и у других лам спросить. Для тонких же вопросов мы не доросли. И вот, как говорят: "пока не ударишь, - не зазвучит", - так же, если Учителя не спросишь, сам он не будет советовать». Но в плане признания для Бурятии с самого своего появления «Ринпоче был действительно Духовным Наставником. Он здесь был таким авторитетом, что ни один человек не мог против ничего сказать».

При всей своей мягкости и особенной доброте к людям, Ринпоче был очень определенен в своих позициях, и тем определеннее, чем более важных вещей эти позиции касались – то есть буддийских ценностей. В частности, это относилось к ценности Сангхи, буддийского монашества. В таких случаях он мог быть твердо критичен. Так, В.Н. Пупышев вспоминал, что 1994-95 годах в связи с американецем Эндрю Дхармхолом, который жил в Иволгинском дацане и стал преподавать там английский язык для лам, произошла такая история: «Бакула-Ринпоче начал давать учение, пригласил всех молодых лам, и туда же пришел этот американец, тогда Бакула-Ринпоче пригласил его сесть рядом, а затем обратился к ламам со словами: "Зачем вы так вырядились во все эти одежды, если не принимали обетов?! Вот посмотрите на этого буддиста. Берите пример с него."»

С 1970-х годов, когда возник «подпольный русский буддизм», его особые черты во многом были определены движением «дандароновцев». Бидья Дандарович Дандарон, тантрический буддийский Учитель, сам был ламой не совсем традиционного типа, ведь он формировался и закалялся как личность и проходил свои «университеты» не в тибетском монастыре, где не меньше двух-трех десятков лет изучается и осваивается Учение Будды по классическим текстам, а в горниле сталинских лагерей, и он жил под прессом советского КГБ, и ушел из жизни в тюрьме после процесса «по делу о создании секты». Ученики Дандарона, после сравнительно недолгого периода обучения Дхарме у Учителя, причем обучения не в лекциях по текстам, а в живом общении и событиях, остались одни – группа людей, со всем энтузиазмом посвятивших свою жизнь буддизму Ваджраяны, как они его восприняли от единственного Учителя, которого они узнали. Эта группа, чтобы выжить, как таковая, боролась за свое сохранение «экстремальными методами»: возникли строгие и даже жесткие регламентации по поводу интерпретации личности и роли Б. Д. Дандарона, по поводу условий вхождения в общину учеников Дандарона: так на протяжении длительного времени принципиальным условием был переезд в Бурятию. Нарушителям каких-нибудь из условий и правил объявлялся бойкот и т.п. В результате, духовным искателям, устремленных к буддизму, в среде «дандароновского подполья» к самому Учению Будды оказывалось подойти очень трудно - слишком много других идей, требований, проблем выходило на первый план. При том, что возможностей по получению систематических знаний, а тем более образования по буддизму не было, их недостаток в «подполье» восполнялся молодой творческой энергией русской интеллигенции – вчерашних студентов питерских и московских ВУЗов. Так начался экспериментальный мифотворческий период в длительном процессе привития буддизма на почву русской культуры. Все это ложилось на основу советских сумеречных реалий - кухонных посиделок с алкоголем и диспутами о смысле жизни. В приложении к «подпольному буддизму дандароновцев» посиделки с алкоголем в их трактовке перерастали в мистифицированное действо раскрывающего глубину подсознания пира-Цокшода (тиб.: Ритуал почитания Собрания – Ред.), а диспуты о смысле жизни переходили в самодеятельные толкования буддийской мистики. Вместе с тем, именно в этом подполье самые серьезные и талантливые энтузиасты буддизма начали самостоятельную работу по изучению тибетского классического языка и переводу буддийских текстов с тибетского и английского языков на русский.

По большей части, дандароновская община состояла уже из людей, не встретившихся с Учителем в своей жизни, так что у них не было собственного опыта общения с буддийским квалифицированным Учителем, практиком, а была только опора на рассказы личных учеников Дандарона. Высшим авторитетом в толковании Учения Будды и практики Ваджраяны для них выступал первый ученик Дандарона – А. Железнов. Ниже по иерархии следовали личные ученики Бидьи Дандаровича. Но в этих условиях, хотя ученики Дандарона брались передавать Дхарму, как они ее понимали, дальше новым последователям сами, реальным невосполнимым их силами дефицитом в буддийской жизни оказывались посвящения (ванг), обязательный фундаментальный элемент в практике Ваджраяны. Именно этот невосполнимый дефицит подтолкнул их, наконец, к обращению к Бакуле Ринпоче, что привело ряд людей к расширению своего буддийского мировоззрения, к новому пониманию роли Учителя и к возможности движения дальше - к учению впоследствии у тибетских Учителей, то есть к новому развитию с опорой на живую традицию.

По рассказу А. Терентьева: «Мне лично посчастливилось познакомиться с Ринпоче в июне 1988 г., тогда мы с Леней Пшеничниковым, замечательным мастером фотографии и, в частности, цикла фотографий буддийской жизни Иволгинского дацана и портретов Ринпоче, под прикрытием друга, снабдившего нас письмами от ЮНЕСКО, чтобы нам пробиться через кордоны чиновников, «должностных лиц» - наивных блюстителей атеизма!, затеяли создание альбома "Буддизм в СССР" и жили в Иволгинском дацане. По случаю приезда Бакулы Ринпоче, туда съехались ламы и верующие со всей Бурятии, среди которых был и мой Учитель Жимба-Жамцо Цыбенов. Тогда по его просьбе Ринпоче, кажется, впервые в послевоенной России публично даровал посвящение класса ануттара-йога тантры -- дженанг "Тайной практики Дамдина", на который впервые на закрытый для непосвященных ритуал (к удивлению и возмущению местных органов!) с личного разрешения Ринпоче были допущены русские (т.е. подпольные – МК) буддисты, среди которых был также и я».

Следующим событием, взволновавшим буддийское подполье, было посвящение Ямантаки в Иволгинском дацане в 1989 г., о котором В.Н. Пупышев рассказывал: «Тогда ученики Бидьи Дандаровича обратились с письмом, в котором просили Бакулу Ринпоче о посвящении Ямантаки. Во время приезда Ринпоче я от имени всей группы, состоявшей из 20 человек, обратился с такой просьбой. Бакула Ринпоче спросил, кто будет помогать им в практике Ямантаки после посвящения. Ему ответили, что помогать будет Саша Железнов. Ринпоче согласился. И во время посвящения пускали только по списку. В другой год Бакула Ринпоче дал медицинское посвящение в Иволгинском дацане для лам. Кроме лам, он разрешил тогда присутствовать только мне и Н. Коротуеву. Я попросил передать большой текст, но его не было, и только на следующий год этот текст привез Алекс Берзин».

Владимир Сидоров, бывший член дандароновской группы, так объяснил значение события посвящения: «У нас была фактически такая неявная установка: Учитель - Бидья Дандарович, а Бакула Римпоче с ним связан кармически, поскольку передавал ему ванг Чже Дорчже (Хеваджры – МК), так что нормально ученикам Дандарона принять от Ринпоче ванг. А вообще же считается, что тот, кто дает Учение, тот и - все для тебя, тот и Отец. Если же сказать про меня лично, то в глубине души, когда я только поехал в Бурятию, я ехал искать Учителя в Нирманакайе - во плоти, но Бидью Дандаровича я уже не застал, это ведь было лет десять спустя. Я не встретил его лично, а с учениками его встретился и присоединился к ним. И та ситуация, что я описал с пониманием посвящения в группе, меня не устраивала, хотя я и принимал ее в силу некоторых причин. Но когда Бакула Ринпоче давал ванг, именно он в то время был духовным Отцом для меня. Он не мог не повлиять, ведь во время ванга снимаются многие грехи, и не только за эту жизнь, а и за многие прошлые жизни. И после посвящения Ямантаки я уже воспринимал его как Учителя».

По рассказу И. Ерховой: она, «заинтересовавшись буддизмом и, узнав, что в Бурятии живут люди из Москвы и Ленинграда, получившие метод реализации от некоего Учителя, захотела увидеть воочию, что же такое буддизм и буддисты». У нее была потребность встретить компетентного человека, который смог бы рассказать об Учении, но, приехав в Бурятию, она такого человека не встретила – «никто толком объяснить ничего не мог, единственно что мне говорилось, это: "Переезжай и живи в Бурятии. Это - непременное условие буддийской практики." К тому же, они говорили, что высшая колесница Ваджраяна сохранилась только среди них». Впав в отчаяние и не понимая, что ей делать, она вдруг услышала от местного врача тибетской медицины Н. Каратуева о великом ламе Бакуле Римпоче – и в первую встречу с ним « реально встретилась с Учителем и Учением, а также на какое-то время и увидела природу своего ума», потому что «без сомнения осознала истинность Учения, так как сидела перед человеком, реализовавшим его». Так, встретившись с Учителем в Иволге, она пришла к буддийскому Прибежищу и впоследствии посещала все учения Ринпоче в Питере и Москве.

Как и Ирина, в результате встречи с Ринпоче многие русские буддисты нашли для себя твердую опору для буддийской жизни. По рассказу Содбо-ламы из Иволгинского дацана о проповеди Бакулы Ринпоче для русских: «Когда произошли перемены относительно религии в конце 80-х годов, началась открытая буддийская проповедь для русских буддистов. Это раньше невозможно было представить! Ведь я помню, как на крыльце в Иволгинском дацане топтался в былые времена со своим рюкзачком за плечами Андрей Терентьев, и, в частности, в очереди к Бакуле Ринпоче а должностные лица дацана говорили: «Гнать надо этого Терентьева из дацана в шею!» Ведь именно так было, я же сам помню. Кто бы подумал, что русские буддисты создадут буддийскую общину в Ленинграде и что Бакула Ринпоче будет первым Учителем, который там даст Учение!»

По воспоминаниям А.И. Бреславца о проповеди Ринпоче для буддийского подполья: первая встреча группы ленинградских буддистов с Бакулой Римпоче произошла 14 июня 1988-го года, когда он посетил город в составе делегации международного духовенства на праздновании 1000-летия крещения Руси. Тогда на квартире О. Борисова на встречу собрались двадцать человек один человек подпольных буддистов, больше молодежь поколения, пришедшего к буддизму в середине 80-х, из которых одни считали своим Учителем ламу Дармадуди из Иволгинского дацана, другие Дандарона и так далее, - и Ринпоче передал собравшимся Прибежище и ряд основных практик Авалокитешвары, Тары, Манджушри, т.п. Следующее учение Ринпоче в Петербурге состоялось летом 1989-го года - уже по приглашению организовавшейся буддийской общины, это стало первым и главным событием в ее жизни, а в 1990-м Ринпоче провел первую проповедь в Буддийском храме после возвращения его буддистам. В этот период активно участвововали в создании и организации ленинградской буддийской общины В.М. Монтлевич - ученик Дандарона, А.И. Бреславец - ученик алханайского ламы Буды, А.А. Терентьев - ученик настоятеля Агинского дацана Жимба-Жамцо Цыбенова, и другие буддисты, подобным образом представлявшие несколько разные настроения и течения. Бакула Ринпоче, ставший их общим Учителем, способствовал возможности их объединения, выходу из подполья и началу новой – легализованной эры русского буддизма.

В каком-то смысле Ринпоче явил собой идеальный образ йогина, идеальный образ великого Учителя, задававший дальний перспективы для русских «буддистов-подпольщиков». Красноречиво описал это впечатление Александр Кочаров, художник и преподаватель тибетской иконописи, вышедший сам из этого «буддийского подполья»: «Собрались несколько крупных лам - из Агинского и из Иволги - Даши-Ньима, Чимит-Доржи, кто-то еще из старших лам, кто занимал тогда позиции. Я очень внимательно наблюдал, чтобы почувствовать, что Ринпоче из себя представляет, помимо всех рассказов. Он был первым тибетским ламой, возле которого я оказался. (…) Впечатление у меня было поразительное. Мы видели до этого бурятских лам, и они какую-то часть времени праздно проводят: где-то ходят, разговаривают с родственниками, на машине куда-то ездят, каким-то своим строительством занимаются, а Бакула Ринпоче, во-первых, никогда без дела не ходил - только если в туалет, и все. А все время он сидел, и выражение у него было спокойное и очень доброе, никогда не было раздражения, и еще он был очень ясный. Ведь бывают люди спокойные, но вроде как спят. А он был спокойный и очень ясный. И все время приходили ведь разные люди - он спокойно с ними всеми беседовал, принимал, улыбался, благословлял, - и делал все это совершенно естественно. Я в жизни видел потом очень много и очень разных лам. Бывает, при приходе людей некоторые ламы испытывают как бы восторженность! (…) А Бакула Ринпоче был очень простым, естественным и неизменным. Некоторые люди, бывает, в официальной ситуации сидят, выпрямив спину, а где их не видят, они совершенно другие. А естественность и простота, как была у Бакулы Ринпоче, мне кажется, качество реализованного человека. - чем бы он ни занимался, он естественен, равностно ко всем и ко всему относится, сохраняет ясный ум и немногословен. Это тоже то качество, которое я заметил позднее у всех хороших лам: они никогда попусту не болтают, не пускаются в рассказы, как-то подспудно себя преподнося. Хорошие ламы очень спокойны, лаконичны, с доброй улыбкой. Именно таким был Бакула Ринпоче, вне зависимости от обстоятельств, кто бы возле него ни был. Ведь советские ламы того времени были, может быть, ниже тех требований, которые к ним предъявляются традицией, и человек с таким положением, как Бакула Ринпоче, мог бы им постоянно проводить нарекания. Но он оставался спокойным и доброжелательным. И такого у бурятских лам я не видел - даже наш Учитель (Ж.Ж. Цыбенов. - МК) ... впрочем, он совсем другого склада был человек, у них очень разные характеры! - но вот он мог и смеяться в каких-то ситуациях, и ругаться. А все-таки, это качество, которое я описал у Бакулы Ринпоче, очень интересное, оно заставило меня задуматься. Я считаю, что именно это и есть показатель высокого достижения. Второе, что меня впечатлило, - его аскетический вид. В Бурятии ламы все крепкие, откормленные. А Ринпоче, хотя и завернут в монашескую одежду, было видно, что крайне худ. На обедах от отщипывал кусочек от того, что ему приносили в тарелках, а остальное отдавал бурятским ламам. Кроме того, что удивительно: на протяжении дня он же принимал множество народу! - и его внимание брали люди, это же истощает энергетически. Но он всегда был в силах и утром и вечером, ясно смотрел и разговаривал. Третье, чему я был поражен, как он рано встает, - часа в три-четыре, наверное, и занимается своей практикой, и каждый день рано утром на улицу выносили торма. Такого мы тоже в Бурятии не видели - там встают намного позже, и такого, чтобы с 3 или 4 часов кто-то занимался практикой, я нигде не замечал. То есть, все было необычно. … все хотели быть с ним рядом».

Благодаря протекции Бакулы Ринпоче сам А. Кочаров, а потом Я. Комаровский получили с начала 90-х годов возможность обучаться в буддийских институтах Дхарамсалы (Индия). Сочетая качества сосредоточенного, созерцательного йогина с чрезвычайной эффективностью общественного и государственного деятеля, Ринпоче как член Парламента Индии, а затем посол Индии в Монголии с момента перестройки и возрождения религии добился возможности обучения в Индии в тибетских монастырях для целого ряда молодых людей из Забайкалья и Монголии. Верится, что именно из этих монахов-студентов, о которых хлопотал Бакула Ринпоче, постепенно формируется новый, обновленный слой бурятского и монгольского ламства – слой лам-монахов, держащих обеты, буддийски образованных подвижников, из которых в будущем могут развиться выдающиеся философы, йогины, Учителя, равные своими достижениями бурято-монгольским ламам прошлых времен.

По воспоминаниям лам: Иволгинский дацан в те (советские. – МК) времена представлял смешение традиций - и традиций Гандэн, и Сэра, и монгольского Балдэн-брэ, и других, здесь собрались из разных местностей ламы, и даже традиция чтения была разная. Бакула Римпоче же нас всех объединил, заставил стать одной традиции. А потом Бакула Римпоче постоянно говорил о том, что нужно все делать для того, чтобы пригласить Далай-ламу, что вот Далай-лама является олицетворением буддизма. Так на протяжении десятилетий «он приезжал постоянно, но потом ненавязчиво, незаметно стал уходить в сторону, все время выдвигая на первый план Далай-ламу. Это было его сознательное отношение. Он сам в то время был членом парламента Индии и затем главой посольства Индии в Монголии, и постепенно сумел подвести к тому, что стали происходить визиты Его Святейшества в Россию, и Бакула Римпоче появлялся тогда уже, сопровождая Далай-ламу».

Из послания Его Святейшества Далай-ламы по поводу открытия учебного буддийского центра (монастыря, Университета), созданного Бакулой Ринпоче в Монголии: «Меня очень воодушевил энтузиазм, с которым монгольский народ стремится восстановить свою традиционную культуру. Я вперю, что правильно понимаемая гордость относительно своей национальности имеет здоровую сторону, которая должна играть свою роль в жизни любой нации. Я счастлив узнать, что монастырь и школа, организованные Высокочтимым Бакулой Ринпоче, скоро откроются в Монголии. Благодаря своему обучению в Тибете и своему положению, которое он занимает в Ладаке, Бакула Ринпоче оказался способен внести великий вклад в сохранение буддийской культуры в целом и в Ладаке в частности. … Я знаю Бакулу Ринпоче на протяжении долгого времени и очень высоко ценю его преданность Дхарме Будды.

[1] См. Л. Хурелбаатар. Бакула Ринбучи Тувдэнчогнор. Улаанбаатар Хот. 1999, с. 85.

[2] Там же, с. 80-82. Репродукция воспроизведена на обложке этой книги.

[3] Эта история о передаче монашеских обетов Бакулой Римпоче требует уточнений относительно состава лам – монахов-гелонгов, участвовавших в передаче посвящения вместе с Ринпоче, поскольку по правилам Винаи, монашеского Устава, требуется участие пяти монахов полного монашеского посвящения (гелонгов), и непонятно, были ли это тибетские ламы – тогда, скорее, посвящение могло состояться во время визита Его Святейшества Далай-ламы, сопровождаемого обычно свитой монахов, или в то время нашлись четыре бурятских монаха-гелонга для участия в церемонии.